– Владислав Яковлевич, вы с нами?

Верочка заглянула в пустые глаза худрука, который безучастно смотрел на сцену, где Аня, выйдя из образа безутешной влюбленной, ждала ответа на заданный вопрос.

– А? Что?

– Аня спрашивает, куда следует сделать акцент в монологе Евгении у тела Ромы?

– Акцент? – Грузинский делай акцент. У Ромыча подходящий шнобяра, – хохотнул Толстый с заднего ряда.

– Нормальный у меня нос, – проворчал чуть слышно Рома, не выходя из образа.

– Анют, будь добра, – Владислав почесал переносицу под очками, – а можешь снова спросить, только в контексте – я из него немного выпал. Это сцена объяснения в любви в заброшке?

Девушка тяжело вздохнула.

– Нет. Это когда Евгения застревает в лифте и не успевает выбить из рук Ромы стакан паленой водки, прежде чем тот выпивает её и слепнет.

– А, да-да. «Любовь слепа, но не настолько ж».

– Да. И там в конце Евгения вопрошает небеса: «О, небеса, дадите ли вы силы, нести сей крест от алтаря и до могилы?».

– И что?

– Вот мне в монологе акцент сделать на том, что она уже решилась нести на себя это тяжкое бремя и она возвышенно-печальна, либо она не готова связать жизнь с инвалидом и находится в смятении?

– А она его любит?

– Нуууу, вроде, да.

– Если любит, то будет, если не любит, то не будет, – невпопад ответил Владислав Яковлевич, снова подвис и стал обгрызать ноготь. – А как узнать, любит ли тебя женщина?

– Спросить напрямую, – тут же отозвался Толстый. – Чё Ваньку мять?

– Узнать через подруг, – сказал Рома, который устал лежать в умирающей позе и сейчас просто валялся на сцене, пристально рассматривая ноги Ани и все остальное под короткой клетчатой юбкой. – Подруги всё всегда знают. Иногда даже больше, чем сама девушка.

– Почувствовать сердцем, – лирично выдала Вера, и быстро, будто случайно, дотронулась до плеча мужчины. – Сердце не обманет.

– А если все же обманет? – худрук порывисто повернулся к девушке, словно останавливаясь на ее варианте. Не ожидавшая этого, и что его лицо окажется в угрожающей близости от её, Вера ойкнула и вспыхнула, как маков цвет. Только мужчина, кажется, этого и не заметил. – А если оно врет? Этот мерзкий постоянно болящий лживый кусок мышц. Если выдает желаемое за действительное?

Основные актеры трупы высказались. Остальные молчали: близнецы Лазаревы в разговоры старшаков в принципе предпочитали не лезть и тихонько сидели в своих телефонах, а Кротова невозмутимо красилась, глядя в зеркальце.

– А сильно болит? – пискнула впечатленная Вера.

– Сильно. Нет больше сил терпеть.

– Тогда может и правда последовать совету Александра и спросить напрямую?

Владислав Яковлевич задумался. Лицо, только что прорезанное морщинами, вдруг разгладилось и просветлело.

– А ведь ты права – решить всё здесь и сейчас. Где тут цветочный ближайший?

– На Крылова, где остановка, – безразлично проронила Кротова, захлопывая зеркальце. – Мне Вадик там цветы покупает. Вчера вот двадцать одну розу принес. Я еще сториз записала с ними. Видели?

Аня и Вера синхронно фыркнули.

Тем временем, худрук уже стремительно влез в пуховик и, кое-как намотав шарф, выскочил из актового зала. Рассыпанные листки пьесы сиротливо остались лежать в проходе между креслами. Вера стала их молча собирать.

– Ну, по домам? – Рома встал, отряхнулся. – Аня, тебя проводить?

– Ну проводи, – прима окинула взором исполнителя главной мужской роли и дернула плечиком. – Тащи куртку.

– Ща, – метнулся стрелой парень.

Близнецы убрали телефоны и тоже поплелись в сторону задних рядов, где была свалена горой верхняя одежда.

– А ну всем стоять. Еще целый час. Вы как собрались в следующую субботу выступать перед всей школой, если половина слов не помнит, а вторая половина не может достоверно ослепнуть? – Толстый встал и упругим шагом профессионального спортсмена в один момент оказался в первом ряду, плюхнувшись на еще теплое кресло с номером тринадцать, в котором любил сидеть Владислав Яковлевич. – Ну влюбился мужик, так что теперь? Ща сходит, признается, Софья Витальевна его пошлет, он напьется, и послезавтра огурцом вернется в наш дурдом. Вера?

Вера вложила в протянутую руку папку с собранными листками.

– Так, Ромыч, отставить команду «фас» – команда «лежать».

Рома тяжело посмотрел на Толстого, на отвернувшуюся Аню, на одежду в руках и потащил все обратно.

– А вы молодые, чего красноглазите? Неужели наконец смогли вызубрить свои три слова?

Близнецы закивали.

– Через десять минут проверю – за каждую заминку будете отжиматься по десять раз. Света, тебя тоже касается.

Кротова, тоже успевшая одеться и убрать ноутбук в сумку, сбросила куртку на спинку кресла, и уселась нога на ногу, скрестив руки на груди.

– Тоже заставишь отжиматься, Барышников?

– Нет. Из постановки выгоню, раз уж я главный.

– Временно главный.

– А ты будешь постоянно выгнанная. Так, Анюта, – Толстый достал футляр из кармана, нацепил очки в тонкой золотистой оправе и близоруко стал вчитываться в мелкий текст, пробормотав под нос: – Всё-таки я тут героиню сделал действительно влюбленной, по-настоящему.

А потом добавил в слух: – И тебя, Ромыч, не бросит, пускай ты и обсос конченный и даже подтянуться пять раз не можешь. Будете ячейку создавать общества и плодить Романей.

– Ромаженей, – поправила девушка, чуть покраснев.

– Да хоть мухомышей. Давай с «Проклятый старый дом...».

Рома уже лежал где положено, а Аня склонилась над ним.

– Проклятый старый дом, и лифт проклятый старый. Всего лишь пять минут и сломана судьба…

Близнецы бормотали еле слышно свои слова, Александр внимательно слушал монолог Евгении, дирижируя очками, Рома лежал и старался не пялится на Анину грудь, Кротова что-то набирала на телефоне, а Вера ломала пальцы и не находила себе места – её сердце чувствовало беду.

***

На следующий день с утра вся школа гудела как потревоженный улей. Новость обсуждалась всеми, включая учителей. При этом история после каждого звонка обрастала подробностями.

«Слышали? Физрук ворвался на урок к восьмому «А» и признался Софье Витальевне в любви, а она его выгнала».

«Слышали? Физрук русичке предложение при всех сделал, а она его букетом по морде отхлестала и выгнала из класса».

«Слышали? Физрук сказал, что если русичка за него не выйдет, он повесится? А она ему в лицо рассмеялась, букет кинула и сказала: «Вешайся – не выйду».

Ученики восьмого «А» ходили важные и давали интервью, словно звезды на красной дорожке. На втором этаже выступление давал Петров, уже несколько раз рассказывавший историю всем желающим и оттого отточивший процесс.

– Да видел. Я ж на второй парте сижу в среднем ряду – он прямо передо мной на колени почти упал. Говорит: «Нет сил больше жить в незнании, люблю тебя – жить не могу. Выходи за меня замуж». И букет ей из роз тянет.

Петров встал на колени перед самой красивой, по его мнению, девушкой, и показывал, как Владислав Яковлевич протягивал букет. Девушка млела от всеобщего внимания.

– А она чего?

– А что она? Очки сняла. За дужку крутит – ну, знаете, как она всегда делает, когда задумывается. Смотрит как он весь в пыли и мелом перепачканный стоит перед ней. Встала перед ним – красивая, высокая, глаза горят – он на нее тааак посмотрел. Я думал сейчас кинется ей ноги целовать. А она постояла, сверху вниз на него посмотрела. И рассмеялась. Звонко, но обидно – мне его даже жалко стало. Не хотел бы я вот так… Чтобы надо мной так. А потом глаз руками потерла, брови насупила. А он цветы ей тянет и ползет натурально к ней! Ну она вырвала у него букет и в коридор выкинула. А потом говорит: «Влад, совсем с ума сошел? Еще и при детях. Встань не позорься. На педсовете завтра подниму вопрос о служебном несоответствии. Я б на твоем месте уже заявление писала, пока Ираида Константиновна на месте. Иди».

– А он?!

– А он встал, лицо серое, глаза безумные, вплотную к ней приблизился – ну, думаю, ща набросится на нее и придушит. А он говорит: «Если ты за меня не выйдешь, я повешусь – все равно без тебя не хочу жить». А она ему…

Петров сделал мхатовскую паузу оглядывая собравшихся.

– Ну! А она что? – это уже географичка, тоже внимательно слушавшая не выдержала.

– Ой, – осекся токующий Петров, тут же сдулся и уже без пафоса и пауз быстро закончил: - А она говорит: «Вешайся. Только не здесь и дверь за собой закрой». Ну и он убежал. Всё.

– Дверь то закрыл? – хихикнула старшеклассница, записывающая происходящее на телефон.

– Закрыл.

– А я вот сегодня ни Влада, ни Софью не видела, – задумчиво сказала географичка, пожевала губу и ушла.

Зазвенел звонок, и все поспешили в классы. Только Вера осталась посреди мгновенно опустевшего коридора. В голове у нее тревожным набатом пульсировало: «Не видела сегодня». Минуты капали, а девушка никак не могла собраться. Тяжелое, давящее беспокойство захлестывало ее, прижимая к земле и лишая воли. «Не видела». Глаза стали слипаться. Гул в голове нарастал, пока не заполнил всё вокруг, затылок закололо сотнями мелких иголочек…

– Девочка, ты чего эта, а? – уборщица помогла подняться Вере с пола. Нос изнутри болел, будто она вдохнула морской воды.

– Ничего, все хорошо, – девушка мазнула по лицу ладонью. – Я в порядке.

– Пойдем, отведу тебя в медкабинет.

– Мне нужно бежать.

– Да куда ж ты…

Но Вера уже неслась к лестнице на третий этаж.

«Хоть бы он пришел на уроки».

– … Колчак являлся очень неоднозначной личностью, с такой же неоднозначной ролью в истории России, – бубнил парень у доски, поглядывая в мятый листок, когда в класс ворвалась Вера и выдохнула:

– Здравствуйте Ираида Константиновна извините могу я попросить выйти Александра Барышникова очень важно.

Анна Константиновна медленно приспустила очки с двойными стеклами в толстой оправе и глянула поверх на запыханную девушку.

– Здравствуй, Сеченова, здравствуй. Видимо, – женщина как кобра, развернулась и чуть качнувшись, осмотрела раскрасневшееся лицо, – Хм, вижу, что действительно важно. Саша, – она нашла нужную бритую голову на задней парте, – выйди, пожалуйста.

Она дождалась, пока Толстый выберется из-под парты, сделала рукой «кыш-кыш» и бросила парню, доминавшему листок: «Павлик, продолжай».

– Вера, тебе жить надоело? – парень мягко уволок уже собравшуюся вещать девушку в угол. – Змея ж тебя «на карандаш»…

– Саш, а ты знаешь, где Владислав Яковлевич живет?

– Знаю конечно, был у него пару раз.

– Пошли к нему.

– Ну точно с ума сошла – он ща бухой валяется после вчерашнего-то. Ну, я бы точно валялся. Дай человеку побыть одному.

– Не валяется – я чувствую.

– Чувствительная какая – любишь что ли его?

– Люблю! – девушка гневно сверкнула глазами и сделала шаг вперед, сжимая кулаки. – И что?

– Да ничего ничего, – попятился парень, шутливо загораживаясь руками. – Люби на здоровье.

– Тогда пошли! – она взяла его за рукав и потянула к лестнице. – Ну, быстрее!

– Да куда – мне на урок вернуться нужно, – парень упирался. – У меня доклад по Деникину.

– Да пойдем же ты, – Вера тащила изо всех сил, рукав выскользнул. Она плюхнулась на пол и горько бессильно разрыдалась.

– Оспаде, – аккуратно поднял девушку Толстый. – Пойдем, только успокойся. Ты чего расклеилась? Не плачь – переживет. Не он первый, не он последний.

Они почти бегом скатились по лестнице в холл.

– Ты слышал, чем он угрожал Софке? – Вера размазывая слезы по лицу, металась вдоль раздевалки, ища хоть кого-то живого.

– Ага, слышал. Ну где все, заснули?

– Кто там орет?

Сонный дежурный выполз откуда-то из вороха курток, но быстро проснулся, увидев «клиента».

Веру пришлось одевать силой – она рвалась бежать так, нараспашку, в сменной обуви.

– Горе луковое, – ворчал парень, застегивая молнию на сапожках. – Никуда твой Владик не денется. Девушка же билась, как птица в силке, только мешая.

***

– Ты же говорил недалеко! – они вышли из трамвая и побежали вглубь дворов, заваленных снегом.

– Я? – удивился Толстый, на ходу подправляя курс норовившей бежать просто куда глаза глядят девушки.

– Ты. Долго еще?

– Вот этот дом – второй подъезд. Пятый этаж. Квартира, которая дальняя слева.

На их пути встала металлическая дверь с домофоном.

– Ждем, – меланхолично сказал Толстый и плюхнулся на лавочку. – Сейчас день – мало народу…

– Алло. Бабушка, откройте – за мной какой-то парень лысый гонится – пустите пожалуйста! Я боюсь!

Замок пикнул.

– Пошли быстрее – держу.

– Ну ты даешь…

На третьем этаже стояла боевого вида бабка в халате.

– За тобой, дочка, гонються та? Я уж милицую позвонила. Когда только приедут. У, злодей! – бабка засекла поднимающегося Толстого. – Тоже забежал, падлюка! Караул! Убивают, насильничают!

Бабка быстро шмыгнула к себе в квартиру и захлопнула дверь, из-за которой донеслось: «Алло. Малиция? Да, Степанько. Да, звонила. Докладываю: он забежал! Этот лысый! Приезжайте скорее!»

– А вдруг реально приедут, – пробурчал Толстый влетая на площадку пятого этажа.

– И хорошо – нужно же как-то квартиру открывать или у тебя ключи есть?

– Сумасшедшая. Вот эта квартира. Ну давай ждать полицию. Можно сразу слесаря позвать из Жэ…

Вера ни секунды не раздумывая толкнула дверь, и она открылась.

Внутри было сумрачно – шторы видимо были задернуты. Пахло кислятиной и мочой.

– Говорю же – бухой, – вслед за Верой вошел внутрь парень, начав снимать обувь. – Спит небось весь обосанный, обосран…

Раздавшийся визг и глухой удар заставили его метнуться в комнату. Девушка лежала в обмороке. А на шнуре от утюга, прицепленному к крюку в потолке висел их уже бывший худрук. На столе рядом с двумя пустыми бутылками водки лежала записка: «В моей смерти прошу никого не винить. Я просто больше не хочу так жить».

– Поэт хренов.

Саша вернул записку на место и склонился над девушкой.

– Вера, ау. Есть кто дома?

Он легонько похлопал ее по щекам. Не добившись эффекта, поднял на руки и понес прочь из квартиры.

– Вот! Ужо убил! – ткнула в него бабка клюкой. – Убийца! Ловите его! Вам премию дадут!

– Эй, ты это, тело то того, и не это, – молодой парень в сером пуховике не по размеру, на глазах стал белым как полотно. Пальцы его лихорадочно заелозили по кобуре на поясе, пытаясь расстегнуть застежку.

– Ты дурак что ли? В обмороке она. Там у нас учитель повесился.

Саша мотнул головой в сторону распахнутой двери.

– Владик что ли? Ой, матушки, – тут же закудахтала старушка, хлопая себя по бокам, – а такой хороший, приличный, музыку громко не слушал, в магазин мне ходил, здоровался всегда.

– Можно к вам пока? – Толстый кивнул на все еще висящую кулем на руках Веру.

– Ой, конечно, конечно, подём, подём, – бабка, кряхтя, боком поковыляла вниз по лестнице. – Сейчас бедняжку уложим. Чайком отпоим.

– А мне что делать? – потеряно крикнул полицейский вслед.

– Труповозку вызови и следаков. Или кто там у вас по таким делам? Я-то откуда знаю?

– А вы не родственники? – с надеждой спросил служитель закона, перевешиваясь через перила. – Там родственников нужно оповестить. Я бы вас оповестил бы сразу.

«Понаберут по объявлению», – подумал про себя Саша, но вслух ограничился коротким: «Нет. Мы его ученики».

***

– Ну, чего звал, – не выдержал Рома.

– Погоди, еще Светки нет. Мне все нужны.

– И Веры нет.

– Ее и не будет.

– А что с ней? – заинтересовалась тут же Аня.

– С ней как раз все хорошо. А вот и Ваше Светланейшество.

Света в облаке парфюма подошла к собравшимся и уселась на скамейку, согнав близнецов.

– Ну так что там с Верой?

– Владислав Яковлевич повесился.

Толстый ожидал чего угодно, но все равно удивился.

– В субботу значит не выступаем.

Это Рома.

– А с Верой-то что?

Это Аня.

– Ну вот, зря только роли учили.

Это близнецы.

– Слабак.

А это Света.

– Ну вы, блин, даете – и это всё, что вы можете сказать?

– А что тут говорить? – Рома почесал щеку. – Был человек, нет человека. Грустишка, печалька. Жалко его – не пожил совсем. Еще и в рай не попадет, потому что тряпка. Всё, могу идти?

Толстый врезал без замаха и Рома согнулся пополам, хватая ртом воздух.

– Можешь идти, все равно ты тут был только из Аньки. А мы пьесу сыграем в субботу! Сами.

– Какая пьеса? Человек умер. А он играть собрался, – тряхнула волосами Аня, приобнимая скособочившегося Рому за плечи и уводя его. – Придурок.

– Я тоже пойду, – Света встала и ушла не оглядываясь.

– Ну а вы?

– А бить не будешь? – спросили близнецы.

– Нет конечно.

– Мы тогда тоже пойдем. Но ты зови, если что.

Саша только сплюнул и заорал в спины:

– Сам сыграю! Крысы!

Крысы сгорбились и ускорили шаг.

***

– Вера.

– Меня нет.

– Нет, ты есть! Уже неделя прошла.

Вера плотнее закуталась в плед и вжалась в ковер на стене.

– Завтра выступать.

– Он умер.

– А при чем тут вообще он? Это наша пьеса!

– Эта сука даже на похороны не пришла! Слезинки не проронила!

Лицо девушки, показавшееся из-под пледа, было словно измятым, глаза покраснели, под ними залегли глубокие тени, а ресницы слиплись от бесконечных слез.

– Вот и давай сыграем так, чтобы её проняло.

– Я не актриса! Я бумажки носила и музыку включала.

– Но ты же знаешь все слова!

– Ты тоже.

– Я?

– Думаешь мы не знаем, кто на самом деле писал все наши пьесы?

– Какая разница кто их писал и что я знаю – я же не могу сыграть один.

– Можешь.

– Значит и ты меня бросишь?

Вера только отвернулась к стене, вновь закутываясь в плед.

***

– Проводим участников квартета «Веселинки» бурными аплодисментами.

Зал вяло похлопал.

– Следующими на сцену поднимется представитель драм-кружка «Сварог» и представит нам спектакль «В темноте».

В зале раздались шепотки: «Висельника кружок!», «Это же Толстый!», «А он сцену с спортзалом не перепутал?».

Саша поднялся на сцену, постоянно одергивая строгий пиджак.

– Проверка, – погудел он в микрофон. – Слышно?

– И видно! – крикнул кто-то. – Толстый, брось ты эти бумажки – покажи маваши гери лучше!

– Я тебя запомнил, – пробурчал Саша, – после концерта на тебе и покажу.

Зал возбужденно загудел, предчувствуя продолжение перепалки, но тут Ираида Константиновна рявкнула: «А ну тихо», и воцарились тишина.

– Так уж случилось, что наш художественный руководитель покинул нас. Но оставил нам свою последнюю пьесу. И хоть я и остался один, но в память о нём обязан вам ее показать. Вот они мне помогут.

Из кейса появились дешевые куклы из Роспечати: парень и девушка.

– Итак, в одном из сотен городов России, где речка есть, завод и старый храм, высотки и хрущёвки пополам, живет на улице Монтажников Роман…

Вскоре зрителям была представлена и Евгения, живущая на улице Копателей. Саша сперва запинался, но вскоре разошелся и уверено шел к драматической развязке. Где коварный Марк, который тоже претендовал на руку Евгении, уговаривает наивного Романа попробовать паленую водку, купленную у цыган.

– Меня ты уважаешь, друг Роман? Так пей скорей и так скрепим мы узы братской дружбы. Евгению оставь себе – тебе её я уступаю. Стакан ты хлебного вина налей и осуши его до дна скорее умоляю!

– О как же долго лифт идет, – пискляво продолжал Саша от имени белокурой куклы, – Роман, не пей, ведь это яд! Не слышит, Марк да будь ты проклят! Погубит он любовь мою, не пей…

Но Роман все же выпивает «За здоровье Евгении».

– О как же быстро день прошел – стемнело рано так. Или это знак уйти мне на покой? Светло вот только было – ночь вдруг наступила. Евгения, сойди ко мне мой ангел среброкрылый, я без тебя дороги не найду во тьме домой.

В зале раздался шепот: «Ослеп он после водки! Тупая что ли?!»

– Бегу к тебе, – все обернулись на вошедшую в зал девушку. Она стремительно шла к сцене, бегло осматривая ряды зрителей. – Бегу к тебе любимый мой, хоть понимаю, что я опоздала. Проклятый старый дом, и лифт проклятый старый. Всего лишь пять минут и сломана судьба. Но нас с тобой уже любовь связала. Коварству не порвать ту нить и нас уж никому не разделить – одно мы целое и в радости, и в худе. И пусть благословен тот будет, способен кто любовь хранить. А кто любовь растопчет сапогом, тот проклят будет мной и Богом. И в ад сойти тебе я помогу – туда тебе в один конец дорога.

Вера вдруг резко выхватила из кармана маленький пластиковый шприц и выпустила все содержимое в лицо Софьи Витальевны, мимо которой она как раз проходила.

Та дико заорала и стала пытаться стряхнуть с себя капли, словно это был расплавленный метал.

– Это тебе за Владислава, – выдавила через зубы Вера и развернувшись пошла на выход, пока в зале творился хаос. Всё еще верещащей и брыкающейся русичке промывали водой из пятилитровой бутылки лицо, заливая платье и все вокруг, а кто-то истерично вызывал скорую.

– Что было в шприце? – догнал девушку на выходе из школы Саша, – Кислота? Метиловый спирт?

– Нет, – Вера устало улыбнулась, – всего лишь мои слезы.

Автор: JackMcGee

Источник: https://litclubbs.ru/articles/61671-v-kamorke-chto-za-aktovym-zalom.html

Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь, ставьте лайк и комментируйте!

Подписывайтесь на наш второй канал с детским творчеством - Слонёнок. Откройте для себя удивительные истории, рисунки и поделки, созданные маленькими творцами!

Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.

Читайте также: